Культура

“Эта пьеса про беспощадность времени”

Мы пришли к Петру Юрьевичу ШЕРЕШЕВСКОМУ в Международный день театра. На сцене шла монтировочная репетиция. Обрезки фольги и бумаги (может, что-то другое вообще) летели с колосников. Поздравили друг друга с праздником мы накануне. Да и праздник этот для Шерешевского такая условность. Ведь у него, питерского режиссера, ставящего спектакли то в одном городе, то в другом и, в частности, в нашем, каждый день рабочий, без перерывов на отдых, и эта его работа сама по себе праздник. В нашем городе Пётр Юрьевич сделал десятка два замечательных постановок, они в репертуаре, и опытные театралы не пропускают его спектаклей. Последним в этом ряду был спектакль “Женитьба Фигаро”. Через полтора года режиссер приехал на постановку пьесы Чехова “Вишневый сад”. Наш разговор был за неделю до премьеры.

— Пётр Юрьевич, у вас всегда такой плотный график. Как прошли эти полтора года? Что и где вы поставили?

 — Много чего поставил после “Фигаро”. В своем театре Малыщицкого — “Обыкновенное чудо”, “Замок” по Кафке, "Мата Хари" Елены Греминой. В Набережных Челнах — “Фантазии Фарятьева”. В Серове поставил пьесу Андрея Иванова “Сучилища”. Это наше написание. Авторское — в два слова. С ней нас взяли на “Маску”.

 — Как вы прошли?

 — Достаточно хорошо. Предыдущие два раза, когда я там был один раз с Ижевском, другой — с Норильском, у меня было такое странное ощущение, вроде все и достойно, и нормально, но какой-то главный воздух от нервов, от перенапряжения вышел, все перетряслись. Может, потому, что спектакли шли на большой зал. И очень придирчивая московская публика, которая приходит посмотреть на провинциалов свысока. Это высокомерное отношение прямо идет от зала. На малой сцене другая игра со зрителем. Сколько бы высокомерия ни было в зрителе, энергетикой спектакль его затягивает. А “Сучилища” у нас шла на малой сцене. Что еще я поставил? “Короля Лира” в Ижевске.

 — Ну и перейдем к Чехову. Только что прочитала Корнея Чуковского о Чехове. Много хорошего Корней Иванович о нем пишет и, в частности, что Чехов занимался садоводством и чуть ли не мечтал о должности садовника в Таганроге. Как бы и “Вишневый сад”, последняя его пьеса, из этой его мечты. О чем будет ваш спектакль? Каждый раз вы ведь ставите не впрямую.

 — Да. “Вишневый сад” — пьеса, мне кажется, про время, про беспощадность времени. Мы вчера были маленькими, а завтра — старики. С одной стороны, она про мимолетность жизни, а с другой стороны, время за эту короткую жизнь успевает нас так перемолоть, в том смысле, что ты растешь и тебе кажется, что есть какие-то истины, непреложные ценности, с которыми ты сроднился и ты под них свою жизнь строишь. А проходит очень короткий срок и вдруг выясняется, что эти ценности уже для следующего поколения являются чем-то умершим. А для следующего за ним поколения этих ценностей уже как бы и не существовало. “Вишневый сад” у Чехова — это же внятная метафора вот этого чего-то прекрасного и нежизнеспособного. И когда мы стали сочинять спектакль, стали думать о том, что же такое для нас, сегодняшних, прекрасное и нежизнеспособное. С сегодняшним развитием мультимедиа, новых технологий мы стоим на грани, когда все, чем мы жили, вся человеческая культура очень быстро может исчезнуть. Завтра, говорят, уже будет искусственный интеллект, который будет мыслить так же свободно, как человек. Говорят, что люди будут вживлять себе этот искусственный интеллект, чтобы особенно не отставать. И в общем мы где-то на пороге развития новой цивилизации, нового вида, для которых мы будем какими-то странными историческими предками. Наш спектакль — взгляд из какого-то другого будущего, в котором разыгрывается история про людей, цепляющихся за свою культуру, за свои ценности. А жизнь давно ушла вперед. Это о том, как в некой коробочке раз за разом, по кругу проживается эта история. Сейчас культура строится таким образом, что и в кино, и в литературе тема технологической антиутопии все больше волнует человечество. Сейчас я, например, читаю прекрасные рассказы Анны Старобинец тоже про это. Есть всякие сериалы вроде “Мир дикого Запада”, где люди, живущие на диком Западе, оказываются роботами. Подобная модель у нас заложена внутри нашего “Вишневого сада”. Можно даже называть их роботами, которые живут как люди, обреченные проживать раз за разом историю “Вишневого сада”. И сада-то давно уже никакого нет и человечества нет, а они все живут и живут одну и ту же историю, не выходя из нее, проживают.

 — А с сюжетом чеховским как?

 — Все остается. Никуда не девается.

 — Вы какой раз ставите эту пьесу?

 — Я не делаю повторов.

 — Я так поняла, вы всего Чехова поставили.

 — Еще не ставил “Чайку”. Ну и прозы у Чехова сколько. Например, “Маленькие трагедии” я ставил почти двадцать лет назад. Вернулся к ним на новом этапе. Я бы сейчас “Иванова” ставить, конечно, не стал, а к “Трем сестрам” как-нибудь по-новому подошел. Я их делал лет пять-шесть назад.

 — В “Вишневом саде” занята ваша привычная компания?

 — Это тринадцать актеров театра. С кем-то я работаю чуть больше, с кем-то чуть меньше. Заняты Илона Литвиненко — Раневская, Андрей Ковзель — Лопахин, Алена Сигорская — Варя, Полина Зуева — Аня, Анатолий Григорьевич Смирнов — Гаев, Толя Нога — Симеонов-Пищик, Петя Трофимов — Андрей Жилин, Яша — Андрей Грачев, Дуняша — Вера Кораблина, Шарлотта — Наталья Пивоварова, Епиходов — Женя Котин, Фирс — Саша Шрейтер. Хорошая у нас компания складывается.

 — Творческие люди не любят говорить о планах. И не спрашиваю о них.

 — Да. Расскажи о своих планах — заставь Бога смеяться. Лучше скажу о том, что жизнь моя меня радует. 

Татьяна Тюрина. Александр Бокин (фото). Культура 03 Апр 2018 года 1096 Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.