Общество

Ода русскому мату

Велик, могуч и прекрасен русский язык. Но ещё более могуч и выразителен русский мат. Почему “ещё более”? Но иначе просто и быть не может. Ведь, по самым грубым подсчётам, около сорока процентов населения нашей грандиозной Родины на нём разговаривают, а около 95 процентов (и здесь я боюсь ошибиться), нет-нет, да и приправят свою речь острым словцом, как хорошая домохозяйка добавляет в жаркое острого перца. И если большинство населения все-таки использует нецензурную лексику, то, да ну её, эту цензуру, большинство не может ошибаться. Значит, что-то есть таинственное, даже, осмелюсь сказать, мистическое, в словах, которыми уже не одну сотню лет пользуется 9,5 человека из десяти.
Что же с оставшимися пятью процентами? И почему именно пять? Тут автор этого опуса должен сделать признание, что никакого исследования он не проводил и эту грубую статистику взял, попросту говоря, с потолка. Конечно, не совсем с потолка, а скорее из жизненного опыта, из наблюдений, которые были сделаны совсем не по воле автора, а даже, можно сказать, вопреки его желанию и здравому смыслу.
Так почему же всё-таки пять процентов? И здесь автор должен сделать ещё одно, ещё более скандальное признание. Всё дело в том, что автор ни разу в своей жизни не использовал эти острые словечки по прямому назначению. Да-да. Вообще никогда. Ни в пылу ссоры, ни с перепугу, ни в великой радости, ни от отчаяния и даже когда в автобусе наступали на любимую мозоль, не было произнесено ни одного, даже самого простого и короткого, вечного слова из трех букв. Даже не знаю, какое можно найти оправдание этому отщепенчеству, этому категорически постоянному нежеланию подчиняться законам вселенной и родного менталитета. Остается принять сей нелепый факт за некую индивидуальную особенность, мутацию, что ли, которая позволила автору данной оды дожить до своих лет, довольствуясь холодной и пресной литературной нормой. И вот, чтобы не чувствовать себя совершенно отрезанным от всего остального мира, подобно Робинзону Крузо на необитаемом острове, автор и придумал себе в утешение эти пресловутые пять процентов. Как говорится, надежда жива, пока… пока уши в трубочку не свернулись.
Худо-бедно разобравшись с процентами, хочется всё-таки пояснить, каким образом идея написания оды закралась в бедовую авторскую голову и прочно там окопалась. Поводом к этому послужил всего лишь случайно услышанный разговор двух довольно приличных молодых людей в одно довольно приличное утро. На этом все приличное закончилось.
Неприличной была тема этого разговора, она касалась очень личных подробностей очень личной жизни, поэтому автор не станет ни называть эту тему, ни приводить сам разговор, происходивший на повышенных тонах, так что счастье услышать его могли иметь все случайные прохожие в радиусе двадцати метров. Но вот форма этого разговора заслуживает особого внимания. От литературной нормы в нём остались только предлоги и междометия. Причём особое восхищение вызывает тот факт, что участвующие в разговоре приличные во всех отношениях молодые люди не были пьяны (как кто-нибудь мог бы себе вообразить), они не были в отчаянии, в пылу ссоры, в великой радости или напуганы. Им никто не наступал в этот момент на мозоль. Они просто разговаривали. И самое потрясающее то, что их речь не была лишена выразительности. Нужно обладать огромным мастерством, чтобы из такого ограниченного числа корней составлять такие многоэтажные конструкции, при этом почти не повторяясь. Уметь так точно выразить свою мысль, так подробно и доступно описать ситуацию, не используя ни одного литературного слова, сможет далеко не каждый. Нужно обладать — ни больше ни меньше — особым типом мышления, необычной организацией мозговых структур, находиться в состоянии катарсиса. Иначе никак не объяснить эту уникальную способность людей в любой ситуации находить общий язык, что так наглядно продемонстрировали двое случайных прохожих. Если бы они сами подозревали в себе такие грандиозные силы, вполне возможно, стали бы новыми гуру и собрали бесчисленное количество адептов этого универсального языка. Зачем нужно было создавать эсперанто, когда проблема языкового барьера может быть решена так просто и изящно? Уж запомнить эти несколько смысловых корней и добавлять к ним формообразующие аффиксы смогли бы и бедуины, и эскимосы, не говоря уже о менее экзотических народах.
Но оставим эти прожекты и посмотрим, как велик и могуч русский мат, как много функций он выполняет в жизни наших соотечественников. Самая яркая из них — это выражение эмоций, абсолютно любых: от огорчения и ярости по поводу несовершенства мира до нежности и любви к своему ребенку. И Пушкин умер бы снова, если был бы ещё жив, на этот раз от зависти, познакомившись с этими законченными в своём совершенстве выразительными образами, рядом с которыми “мороз и солнце, день чудесный” кажется поблекшей прошлогодней театральной афишей. Хотя, если верить слухам, великий классик, наше всё, был тоже не прочь ввернуть в эпиграмму что-нибудь эдакое, отчего цензура, конечно, была далеко не в восторге. Другая задача, не менее важная — это служить для связи слов в предложении тем людям, которые плохо умеют составлять слова друг с другом. Этих людей довольно много в нашем обществе, о предлогах, союзах и частицах они имеют очень смутное представление, и сложно представить, как бы они общались, не будь нецензурной лексики. Согласитесь, задача очень важная. Но есть и ещё одна, незаметная, на первый взгляд, функция, практически определяющая мировоззренческий аспект существования современной молодежи. Это мат — вызов литературной норме, мат — протест против правил и шаблонов, против тупых и скучных уроков литературы, против истории, напичканной идеологией, меняющейся из века в век, но тем не менее постоянной, против политики, в которой без мата и пол-литра нормальный человек вообще никогда не разберется. А ещё есть мат — привычка, удобная, как разношенные домашние тапочки, самая первая реакция на радость и боль, на смешной анекдот или известие о смерти родственника. И этот язык, нравится кому-то или нет, — единственное, что объединяет нас сейчас в единый народ. Не флаг, не герб и не гимн, а именно русский мат делает нас русским народом, перед ним едины и равны чиновники и ученые, врачи и учителя, художники и юристы, воспитанники детских садов и насельники домов престарелых.
Страшно представить, что будет, если победят литературная норма и цензура. Сразу же прервётся связь поколений, люди просто перестанут друг друга понимать, количество самоубийств на нервной почве возрастёт в десятки раз из-за невозможности выплеснуть накопившиеся эмоции. Как дети научатся писать, если перестанут старательно выводить на заборах сакраментальные три буквы? Наступит анархия, хаос, апокалипсис.
Но этого не стоит бояться, потому что литературная норма не победит никогда. Это так же невозможно, как Царство Небесное на земле. Поэтому не нужно так уж переживать. Эти с детства знакомые три буквы будут сопровождать нас до самой смерти. И если бы автор этой оды мог, он добросовестно бы использовал все вышеперечисленные возможности употреблять в речи все сокровища языка, даже самые сомнительные. Но проблема в том, что он не может. Такой вот моральный урод…

Елена Римская. Общество 14 Июн 2012 года 4548 Комментариев нет

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован.