Война – это больно и очень-очень страшно…

Не думала, что доживу до 72-й годовщины нашего большого праздника Победы, неописуемой радости. Это надо было видеть! Бежали, ползли, слезно ревя, обнимая друг друга. Ведь у многих была потеряна почти вся семья. Народ в деревне прост в общении, считаю, более чувствителен, с деревенской глупцой, радость и горе делили, знали всех и про все. 

Война! В селе остались немощные старики, женщины с кучей ребятишек. Миллиардеров  деревня не знала. Погибали на фронте, умирали от голода и холода в тылу. Работало село от темна до темна, выходных и рабочих часов не считали. Все успеть не могли. В свои 18 лет я поднимала мешок овса, а рожь, пшеницу, ячмень не могла — носила, если кто поможет положить на спину. 

Работала почти всю войну секретарем Большереченского сельсовета. Председателем был Тихон Петрович Мыздриков, старичок лет 70, грамоты было — так себе, а руководил хорошо. Из районного села Солонешного часто приезжал конный нарочный с пакетом, на котором писали: “Начальнику ВУС (военного учетного стола) явиться с гражданином таким-то для отправки в часть. При себе иметь продуктов питания на трое суток)”. Наш Солонешенский район находился в 150 километрах от Бийска. Вот и скакала я на Савраске, лошади, закрепленной за сельсоветом, летом — горами, зимой — на салазках по речке. Машин наш медвежий край не знал, да и дороги грунтовые — рытвины и ухабы. 

В нашем сельсовете было три колхоза — “Тельман”, “Коммунист” и колхоз “Победа” в деревне при сельсовете. Председателем колхоза был назначен уже третий человек, инвалид, бывший шорник, чинивший конскую упряжь, Семен Кулыгин. Договорились они с председателем сельсовета Мыздриковым помочь сопроводить до районного села Солонешное государственную поставку мяса, сдать в приемный пункт “на своих ногах” двух годовалых телок. У меня в то время был вызов в райвоенкомат. А лошадь Тихон Петрович отдал колхозу — помочь вывезти вскрытую скирду сена с поля. Приказал пойти вместе с Клавкой Муриной, колхозницей на 4-5 лет старше меня. 

Клавка шла впереди, вела телку на веревочке, вторая шла за ними без привязи, подгоняемая мной. Идем, радуемся, что осталось немножко, километра три-четыре. А дорога в одном месте проходила недалеко от русла реки с открытой полыньей. Телка, увидев воду, быстро зашагала, видимо напиться хотела. Кромка льда обломилась, и телка заплавала кругом по полынье, выскочить из воды не могла. Клавка ревет на дороге, я мечусь туда-сюда, а телку тихим течением затягивает под лед. Развернувшись, она прыгнула в мою сторону, лед обломился сантиметрах в 20 - 30 от моих ног. Ужас, страх! Я упала, и тут вижу перед собой бородатое лицо непонятно что кричавшего старика, он тащил меня за шиворот по льду. Не знаю, как это ловко у него получилось, но он набросил веревку на рога телки, и они с мальчиком вытащили ее на лед. Помощники, как оказалось, случайно проезжали на двух лошадях за сеном. 

Спасибо тому дедуле, жизнь мою могла проглотить река Ануй. Так я помогла колхозу “Победа”. Всякое было в те годы. А слушая последние известия, где поминают слово “война”, думаю, что война — это недопустимо, больно и очень-очень страшно… 

Мария Андреевна Данилова, ветеран труда,

труженик тыла, репрессированная, 93 года.