История новокузнецкой полиции (окончание)
Одной из актуальных задач, стоявших перед Комитетом в начальный период его деятельности, стало формирование милиции. Создать новые органы правопорядка оказалось гораздо труднее, чем упразднить старые. Набрать 71 человека (таков был первоначально штат уездной милиции) оказалось непосильной задачей. Пригодных по здоровью мужчин, не подлежащих отбыванию воинской повинности, отыскать было настолько затруднительно, что уездный исполком был вынужден 8 июня обратиться за помощью в губернский центр. При этом председатель Исполнительного комитета В.А. Шабалин сообщал, что к этому моменту на службе в Кузнецкой уездной милиции состояло всего 5 человек — все они были ранеными или контуженными солдатами действующей армии (22-го и 50-го сибирских стрелковых полков), находящимися в кратковременных отпусках для поправки здоровья. Приведём полностью список первых милиционеров в истории Кузнецкого края (милиционеры Кузнецкой уездной милиции): Михаил Андреевич Никонов (1895 г.р.) (на службе в милиции — с 1.05.1917), Александр Исакович Кузнецов (1892 г.р.) (с 4.05.1917), Александр Александрович Варфоломеев (1896 г.р.) (с 1.06.1917), Михаил Николаевич Иевлев (1896 г.р.) (с 1.06.1917), Дмитрий Александрович Басов (1896 г.р.) (с 1.06.1917). Глава кузнецкого Комитета просил Томский комиссариат войти с ходатайством к командованию указанных полков с просьбой предоставить всем пятерым полугодовую отсрочку. Однако командование 22-го сибирского запасного стрелкового полка категорически затребовало возвращения своих троих отпускных солдат в полк. Только в отношении М.Н. Иевлева и Д.А. Басова было получено положительное решение (и то в связи с тем, что данные солдаты были уже исключены из списков полка, вероятно, из-за потери здоровья).
Не менее сложным оказалось подобрать подходящего кандидата на должность начальника уездной милиции. Бесплодные поиски такового на протяжении трёх месяцев заставили Кузнецкий исполком в августе вновь обратиться за поддержкой в этом вопросе в губисполком. Губернский центр в сентябре предложил на эту вакансию Леонида Дмитриевича Александрова, который к тому моменту уже успел послужить в милиции в должности начальника второго участка Томского уезда и искал себе место в Кузнецком регионе. Губернское милицейское начальство характеризовало Л.Д. Александрова как “опытного, знающего, честного и корректного в обращении с окружающими” специалиста. И лишь один “изъян” мог омрачить карьеру Александрова: в прошлом он служил полицейским надзирателем на Алтае (на Зыряновском руднике). Однако, как отмечали в центре, в предыдущей “деятельности его не было порочащих обстоятельств”, что и стало решающим фактором в выдвижении Александрова на должность начальника кузнецкой (уездной) милиции. В итоге местный исполком утвердил предложенную кандидатуру, и новый руководитель кузбасской милиции (первый в её истории) весьма энергично взялся за дело. Уже к октябрю 1917 года основной штат уездных органов правопорядка был укомплектован. По новой модели структура уездной милиции была такова. Во главе находился начальник Кузнецкой уездной милиции, которому придавался помощник, при уездном Управлении имелся секретарь. Уезд делился на 7 участков, во главе которых стояли участковые начальники милиции и их помощники.
Все участковые руководители милиции имели одинаковый оклад — 231 руб. 66 коп. в месяц (вместе с квартирными), помощники получали 125 руб. С точки зрения партийной принадлежности все числились как беспартийные. Дислокация участковых штаб-квартир: г. Кузнецк (1-й участок), с. Тогул (2-й участок), с. Бачаты (3-й участок), с. Брюханово (4-й участок), с. Кольчугино (5-й участок), с. Щеглово (6-й участок)1. Участковым начальникам подчинялись старшие милиционеры (по одному на каждую волость), которые назначались начальником уездной милиции самостоятельно (хотя изначально первое Кузнецкое народное собрание планировало, что таковые будут избираться местными волостными исполкомами). Наконец, в распоряжении старшего милиционера находился младший милиционер (в среднем в соотношении один к одному). Осенью 1917 года младший милицейский состав в уезде был укомплектован ещё слабо (всего 9 человек), зато в самом Кузнецке штат был набран практически полностью. Здесь служили 1 старший и 11 младших милиционеров. Но и здесь далеко не всё было гладко. Уже к началу октября возник конфликт между начальником милиции и городскими рядовыми милиционерами. В чём конкретно было яблоко раздора, нам, к сожалению, не известно. Но недовольным пригрозили увольнением. Это не подействовало: “городские милиционеры устроили итальянскую забастовку, окончившуюся окончательным их увольнением. “Забастовщиков” заменили вполне способными лицами. По сведениям старожилов Кузнецка, ими стали: Николай Ананьин, Семён Ананьин, Егор Атучин, Николай Бедарьков, Александр, Константин Варфоломеевы, Александр Грошевский, Михаил Дериглазов, Иван Сидоров, Андрей Сыстеров, Александр Ушаков, Иван Ушаков.
Содержание милиции (жалованье, канцелярские расходы, наём помещения) шло за счёт государственной казны и в сентябре 1917 года составило 3425 руб.
Вооружение милиционеров состояло из оружия, оставшегося от упразднённой полиции. Однако в ряде мест не было и этого. Специальной формы одежды для милицейских чинов утверждено не было, в силу чего кузнецкие милиционеры носили собственную (“партикулярную”) одежду (как правило, военную форму, так как большинство было из числа бывших солдат), вероятно, как и в Томске, с белой повязкой на рукаве.
На милицию возлагались традиционные для органов правопорядка задачи по “наблюдению за благочинием, принятию мер к пресечению и предупреждению разного рода преступлений и проступков, производство розысков, дознаний” и пр. Политической составляющей в их деятельности не должно было быть, хотя не всегда это условие удавалось соблюдать.
Октябрьская революция далеко не сразу дошла до сибирской глубинки. Чаша весов то склонялась в пользу Советов рабочих, солдатских и крестьянских депутатов, то в сторону земских органов власти — уездной и волостных управ (ставленников уже ликвидированного Временного правительства, ратовавших за созыв Учредительного собрания). Лишь в марте 1918 года четвёртый крестьянский Всеуездный съезд (фактически вылился в съезд Советов) твёрдо заявил о ликвидации земства и переходе всей полноты власти в руки Советов. В составе Исполнительного комитета Кузнецкого уездного совета депутатов (Кузнецкого Совдепа под председательством Андрея Гавриловича Петракова, именем которого ныне названа улица в Новокузнецке) создавались отделы (во главе с комиссарами) по всем направлениям хозяйственной и политической жизни края. Среди прочих был создан отдел народной охраны, на который возлагались обязанности по защите завоеваний революции, соблюдении законности и правопорядка. Возглавил народную охрану (по сути — советскую милицию) кузнечанин Константин Романович Псарёв. Как вспоминал позднее сам Псарёв, в каждом районе города (Кузнецк тогда делился на 5 небольших райончиков: Нагорье — центр города, Подгорье — ныне Форштадт, собственно Форштадт — улица Одесская, Подкамень — район железнодорожной станции “Топольники” и Слободка — начало ул. Обнорского) жители открытым голосованием сами выбирали кандидатов в народную охрану. Избирали, как правило, из числа фронтовиков. От жителей Форштадта были избраны Николай Ананьин и Александр Непомнящий, от Подгорья в народную охрану избрали Константина Чульжанова, бывшего до этого начальником милиции одного из участков. Многие милиционеры временного правительства просто перешли из милиции в народную охрану, особо не задумываясь над идеологической составляющей этого шага. Так вскоре после образования народной охраны служить в ней хотел устроиться бывший пристав Порфирий Антонов. В его просьбе ему было отказано, но позднее сам А.Г. Петраков взял его работать к себе. В будущем всё это сыграет свою отрицательную роль: большая часть из прежних милиционеров при первой же возможности изменит советской власти и займёт сторону контрреволюции.
Специальной формы народные охранники не имели, носили шинели военного образца (без погон) с повязкой на рукаве, где значились буквы “Н” и “О”. На службу выходили каждый в своей одежде. От прежней милиции достались шашки, но в народной охране они не использовались. Также было несколько револьверов (наганов) и винтовок. Но их было мало. Тогда на основании решения исполкома Совдепа было произведено изъятия оружия у инженеров “Копикуза” и Новостройки железной дороги, а также у частных лиц, в результате чего все народные охранники были обеспечены огнестрельным оружием, немало его скопилось и на складе. При патрулировании народными охранниками города при заступлении на службу им под расписку со склада выдавалось оружие.
Кабинет комиссара охраны Кузнецка и всего уезда К.Р. Псарёва размещался на втором этаже главного корпуса винного завода (спиртового склада), канцелярия — на первом.
Органам правопорядка Кузнецкого Совдепа пришлось сразу же активно включаться в работу. Действовали, как правило, совместно с красногвардейцами. По делам службы как комиссар охраны уезда Константин Псарёв 17 раз выезжал в волости и рабочие посёлки края (все выезды были связаны с различными эксцессами). Инциденты происходили и с коренным населением, точнее, с националистически настроенной верхушкой шорцев. Были столкновения в улусе Осиновском, в Мысках, но их удавалось решать мирным путём. Случались столкновения и посерьёзней. В апреле 1918 года по делам службы в с. Ильинское выехал помощник К.Р. Псарёва — Виктор Герасимов, но местные кулаки сумели арестовать и посадить в амбар его и приданных ему нескольких красногвардейцев. Пришлось проводить целую операцию совместно с военным комиссаром Н.В. Метёлкиным по освобождению арестованных. В итоге задержанные кулаками были освобождены, а зачинщики антисоветского бунта в селе были, в свою очередь, арестованы и препровождены в кузнецкую тюрьму. К концу апреля контрреволюционные выступления стали фиксироваться повсеместно, в самом Кузнецке под эгидой Союза фронтовиков стала организовываться местная антисоветская подпольная организация, состоящая из эсеров, антисоветски настроенных зажиточных кузнечан и целого ряда бывших офицеров (всего по данным Совдепа на апрель 1918 года в Кузнецком уезде было зарегистрировано около трёхсот царских офицеров). В итоге 23 апреля 1918 года Совдеп объявил Кузнецк на военном положении. Народная охрана была переведена на усиленный режим несения службы. 25 мая по линии Транссибирской железнодорожной магистрали произошло антисоветское выступление чехословаков (“чехословацкий мятеж”). В Мариинске и Ново-Николаевске (Новосибирске) советская власть была свергнута, началось активное выступление местной контрреволюции. Вскоре вся Томская губерния и Западная Сибирь оказалась под угрозой ликвидации власти Советов. В Кузнецке 28 мая белогвардейское подполье организовало вечернюю засаду в районе улицы Казачьей с целью убийства Петракова. Сумерки дезориентировали заговорщиков, и они открыли огонь по группе, в которой находились казначей Совдепа К.И. Талдыкин и комиссар народного образования И.П. Медведев. В итоге Талдыкин был убит, а Медведев получил ранение. Тогда же ночью К.Р. Псарёв с частью красногвардейцев и народных охранников прошёлся по адресам, где могли находиться заговорщики. В итоге часть офицеров и лиц, заподозренных в причастности к убийству, была арестована и помещена в тюрьму. Началось следствие, но закончить его уже не было ни времени, ни возможности. Однако удалось, в частности, выяснить, что к убийству был причастен народный охранник К. Чульжанов, из револьвера которого, в том числе, производились выстрелы по Талдыкину. Этот “оборотень без погон” так и не был арестован. Тогда же было произведено покушение на самого комиссара охраны: в окно дома К.Р. Псарёва было произведено несколько выстрелов, но своей цели они не достигли. Последующие две недели проходили в тревожном ожидании событий: в Томске восторжествовала власть контрреволюции, объединённый отряд кузбасских красногвардейцев, выступивший навстречу белогвардейцам к линии Транссиба, в ходе боестолкновения потерпел от них поражение в районе станции Арлюк и был вынужден отступить. В Кузнецк возвратились не только местные красногвардейцы, но и щегловский (кемеровский) Совдеп, поскольку там Советская власть уже была ликвидирована. 17 июня кузнецкий и щегловский Совдепы, красногвардейцы и небольшая часть народных охранников (основная их часть перешла на сторону белых) на пароходах покинули город и отправились вниз по Томи, преследуя каждый свою цель: А.Г. Петраков с группой единомышленников хотел пробираться на восток, в Минусинскую тайгу, где советская власть ещё держалась, у большинства же были упаднические настроения с девизом “спасайся, кто как может”. Таким образом, 17 июня 1918 г. де-факто кузнецкая народная охрана перестала существовать.
Вскоре в Кузнецк также на пароходах, разгромив отступившие советские части, вошли представители белогвардейского Временного сибирского правительства. Началось формирование, точнее, восстановление прежних (досоветских) органов власти и кузнецкой милиции. С приходом в ноябре 1918 года к власти Колчака органы милиции всё больше превращались в репрессивный аппарат. Кузнецкую уездную милицию возглавил чех (по другим данным, уроженец прибалтийской губернии) Арвид Карлович Изак. Колчаковские милиционеры выезжали по деревням, проводили аресты и порки недовольного населения. Между милицией и подавляющей массой населения росла пропасть непонимания и отторжения. В самом Кузнецке особой жестокостью отличались милиционеры Миляев и Петров. Именно они в ходе драматических событий декабря 1919 года (антиколчаковский переворот местного воинского гарнизона, установление власти ревкома, заход в город различных партизанских отрядов и полукриминальных группировок, кровавые действия в городе роговского заградотряда во главе с Огольцом) были первыми уничтожены волной возмущения и боли. Сложилась даже городская легенда, что их заживо распилили пилой, привязав к скамье, но эти холодящие душу подробности не более чем вымысел — скомпрометировавшие себя карательными действиями милиционеры были буднично расстреляны.
В конце декабря 1919 года с приходом в город 312 полка Красной Армии в Кузнецке окончательно установилась советская власть. Встал вопрос о формировании органов советской милиции. На пост начальника кузнецкой уездной милиции был назначен Бабушкин, он, в свою очередь, на должность начальника городской милиции выдвинул Василия Николаевича Шумикова. Становление городской советской милиции шло трудно. Приходилось постоянно сталкиваться с проявлениями бандитизма, взаимодействовать с частями ЧОН (части особого назначения), периодически вычищая свои ряды от пробравшихся туда сомнительных элементов.
Окидывая взглядом многовековой путь, пройденный к началу 1930-х годов — к эпохе Кузнецкстроя — кузнецкими органами правопорядка, возникает понимание того, что история не только полиции но и вся история города — это единая цепочка событий, это звенья одной цепи. Кузнецк и Новокузнецк неотделимы друг от друга. Невидимые, казалось бы, нити прочно связали кузнецкого прародителя с его левобережным собратом. Мы никогда не поймём “феномен Кузнецкстроя”, где за тысячу дней практически на пустом месте вырос третий по мощности в мире металлургический гигант, если “отмахнёмся” от старого Кузнецка, примем его седую старину с сжатой, словно пружина, энергией за мертвящую бледность агонизирующего старика. Эта энергия постепенно наполняет ожившее левобережье. Вот незатейливый посёлок железнодорожников, возникший в 1915 году, скромно приютился у подножия Соколиной горы. Его неприметные избушки и рабочие бараки вперемежку с землянками мало соответствовали смелому названию “Сад-город”, в духе модной тогда градостроительной концепции англичанина Говарда о слитых с природой городах-садах, нашедшей горячих приверженцев не только в Европейской России, но и в далёкой Сибири. И неважно, что на этом голом пустынном месте “сад воображаемый, а город предполагаемый”. Зерно брошено в благодатную почву, а название, вмиг ставшее пророческим, уже прочно подхвачено, наполнено новым смыслом и овеяно могучей харизмой великого Маяковского: “Через четыре года здесь будет город-сад!”
Древний Кузнецк и молодой Сад-Город, получивший в июле 1931 года своё звучное, как удар молота по наковальне, имя — Новокузнецк, словно заслуженный дед-ветеран и его растущий и крепнущий на глазах отпрыск-внук, протянули навстречу руки и слились в один город в мартовские дни 32-го года. Кузнецкстроевский “котёл”, как некогда его кузнецкий предшественник, переплавлял в своем горне массу людей с разными надеждами и устремлениями, волею судьбы оказавшихся на невиданной прежде стройке, выдавливая шлак и закаляя самых стойких. Именно те, кто обрёл здесь свои новые корни, не считал себя “транзитным пассажиром” на платформе с надписью “Новокузнецк” — именно они сделали то, что и ныне их потомки произносят с гордостью, неизменно добавляя слова “первый” и “самый”: первый индустриальный гигант Сибири, первый в Сибири трамвай, самый быстро растущий в стране город, самый крупный угольный центр за Уралом.
В этом секрет кузнецких побед, источник его несгибаемой твёрдости и силы духа.
Пётр Лизогуб, историк
